Кирилл Павлов - Импортный свидетель [Сборник]
В день эвакуации Мильнер вскрыл сверхсекретный пакет. В пакете, как он и предполагал, содержался список сотрудников, подлежавших эвакуации, а остальных предписывалось оставить здесь вплоть до нового особого распоряжения.
Тревога на базе росла с каждым днем и передавалась сквозь закрытые двери. Толком не попрощавшись с женой, Войтецкий понимал, что видит ее в последний раз, и от этого страшно страдал. Вспоминал каждое мгновение, проведенное с ней рядом, вспоминал ее глаза, волосы, слова. И поражался, как это за всю свою жизнь он не нашел двух слов для дочери.
Ему было очень плохо, но на помощь к нему не пришли, потому что, несмотря на видимую бравурность жизни, несмотря на развлекательные фильмы, шнапс, победные марши, какой-то неумолимый рок незримо витал над островом — и без всяких географических карт давно всем стало понятно, что это остров. И остров обреченный. Он выполнил свою чудовищную миссию в истории и теперь должен быть уничтожен.
Обо всем этом Мирослав Войтецкий думал, прогуливаясь вдоль аллеи, которая вела от его коттеджа к берегу океана. Вдруг он быстро пошел к берегу, но был окликнут Вендтом:
— Подождите, можно, я с вами?
Войтецкий обернулся. Ему хотелось быть одному, но так, пожалуй, даже лучше.
— Пойдемте.
И они, переговариваясь, направились к берегу вместе. Каждый думал о своем, поэтому они молчали.
Иэ архни ВождаеваУтверждения о том, что распространение опасного заболевания — синдрома приобретенного иммунодефицита (СПИД) началось с территории Африки, не выдерживают критики, отмечается в докладе французских ученых Жакоба и Лили Сегал. По своей структуре вирус СПИДа — искусственный продукт, полученный в результате манипуляции с генами человека. Структура генов этого вируса резко отличается от структуры генов африканской зеленой обезьяны, ранее названной некоторыми специалистами в качестве разносчика СПИДа.
11
— Я вовсе не расположен молчать, господин Войтецкий, — проговорил наконец Вендт — Я вышел на прогулку, как вы, а не на погляделки— Он рассмеялся.
— Что это значит?
— А то, что менее чем через три дня мы с вами уже будем плыть по морю к цивилизованным странам.
— А что, война кончилась и мы можем вернуться в Европу?
— Я не думаю, что она кончилась, но пусть вас это не беспокоит, ведь для вас же войны нет.
— Война, — подумав, сказал Войтецкий, — это когда мои близкие далеко от меня.
— Вы недавно видели свою жену.
Войтецкий быстро посмотрел на него:
— Какой вы, однако, примитивный или бездушный.
Оба замолчали.
— Вы в самом деле знаете о том, что мы скоро едем в Европу? — наконец спросил Войтецкий.
— Об этом пока знают крайне немногие. Более того, пароход подойдет с той стороны острова, которая защищена стеной. Но почему вы считаете, что цивилизованные страны есть только в Европе?
— Так вы, значит, тоже думаете, что мы находимся на острове?
Вендт понял, что сказал лишнее, и стал выкручиваться:
— По-моему, так все здесь считают, и я просто выразил общее мнение, быть может, и ошибочное.
— Общее мнение, — задумчиво проговорил Войтецкий. — Общее мнение — что Иисус был прекрасным оратором, а вспомните, до чего довело его это общее мнение.
Вендт, уже привыкший за много дней к манере своего собеседника перескакивать в беседе на самые разные исторические факты или говорить колкости, снова сдержался.
Войтецкий восстановил нить разговора сам.
— Так, простите, я вас, кажется, перебил, вы говорили о том, что мы на острове и что пароход подойдет с той стороны, откуда его не видно, то есть где холм и запрещающие заграждения.
— Да.
— Но ведь это свидетельствует, что не все должны знать о прибытии парохода?
— Об этом не должен знать никто.
— А кто же на нем поплывет?
— Примерно пятая часть всех тех, кто обслуживает наши лаборатории.
— А остальные?
Вендт промолчал, укоризненно глядя на Войтецкого. В самом деле, этот глупый и наивный ученый столь забавен, что запросто задает вопросы, понятные школьнику. Ясно, что остальные останутся здесь и будут ждать дальнейших распоряжений.
Терпеливо и тихо Вендт сказал об этом Мирославу.
— А откуда вам все это известно? — спросил Вой-тецкий, недоверчиво сощурив глаза.
Вендт, не удивившись вопросу, отвечал как ни в чем не бывало.
Так, переговариваясь, они шли по берегу океана и смотрели, как громадные волны, догоняя одна другую, меняя окраску, бежали к берегу, становясь все меньше и меньше и почти исчезая возле песчаного пляжа, облизывали гальку, слишком уж близко лежащую у воды.
Войтецкий замолчал, ему и в голову не приходило, что вся эта история с эвакуацией была задумана его так называемым другом и согласована в деталях с Мильнером. А уж Мильнеру, таким образом, предстояло выявить всех тех, кто может помочь Войтецкому в его работе. Вендту было предложено решать, кто поедет на пароходе. Вендту, а не Мильнеру. Мильнер злился, а Вендт, видя сильно развитое творческое начало в Вой-тецком и сопутствующий ему эгоизм, для блага операции предложил самому Мирославу решить, кто поедет на пароходе.
— Если бы вам пришлось комплектовать команду, — спросил Вендт, — кого бы вы взяли с собой для дальнейшей вашей работы?.-.— Вендт хотел сказать «на материке», но это было бы уже второй неосторожностью, поэтому он вовремя остановился.
Войтецкий подумал.
— А куда денутся остальные и сколько я могу взять с собой народа на пароход?
— Остальные прибудут немного позднее. Нам же с вами дорога каждая минута, поэтому мы едем через трое суток.
— И вы едете? — рассмеялся Войтецкий.
— А вы против?
— Вы же предоставили возможность комплектовать команду мне.
— И вы…
— И я бы вас не взял.
— За что такая немилость, помилуйте?
— Вы очень много меня пугали.
— Я просто давал вам много информации, и вы благодаря ей стали сильным, не так ли?
Войтецкий подумал и согласился.
— Так как же все-таки будет с отъездом? — настаивал Вендт.
— Вы не назвали то количество людей, которое можно взять с собой.
— Берите всех, кто реально может вам помочь, причем только минимум, обслуга там будет своя, не менее квалифицированная, охрана тоже. Если я по каким-то параметрам не гожусь вам в помощники, мы расстанемся, я, преклоняясь перед вами, уйду.
— Ну, ну, милый мой Вендт, я ведь пошутил.
— Нет, наука — прежде всего, мы слишком большое делаем дело, — шутя, капризничал Вендт.
Войтецкий посмотрел на него с удивлением.
Вендт понял удивление Войтецкого, взял блокнот и написал на первой страничке:
«Герр Войтецкий, продолжайте поддерживать беседу в таком же бравурном духе преданности фюреру, нас могут подслушать».
У Войтецкого тотчас же пропал дар речи, как и у всякого человека, которого просят поговорить.
Вендт между тем скомкал листок бумаги и сжевал его.
— Говорят, целлюлоза полезна, — сказал он, — кроме того, я еще не завтракал.
Войтецкий молчал, и видно было, что он хотел что-то сказать.
— Я серьезно, Мирек, — сказал Вендт, — сегодня к вечеру вы должны дать мне списки отъезжающих из числа тех, без которых наша работа не может быть продолжена.
Войтецкий пообещал. Весь день он трудился над составлением списка и вечером его уже читал… Мильнер. Вычеркнув примерно треть людей, главным образом из числа тех, кто не внушал ему, Мильнеру, доверия, тех, в отношении кого были малейшие сомнения, и тех, кто не попал в истинный секретный список, Мильнер счел свою задачу выполненной.
Было предложено каждого индивидуально, втайне от других и с минимумом вещей, вывезти на ту часть острова, где пришвартовался пароход, после чего содержать на пароходе безотлучно вплоть до отбытия. Передвижение по пароходу строжайше запрещалось. В день отплытия на пароход будет грузиться оборудование.
Демонтированные лаборатории, упакованные руками тех, кому предстояло остаться здесь, к исходу третьих суток были погружены на пароход.
Войтецкий был тоже тайно направлен на пароход и содержался в своей каюте. Вендт, единственный, кому разрешалось передвижение по пароходу, часто навещал его.
Ночью пароход тихо отошел от причала.
Страшный остров навсегда остался историей. Войтецкий почувствовал движение парохода и приоткрыл глаза.
Из архива ВождаеваБолее 50 тысяч американцев уже подверглись лоботомии — хирургическому вмешательству на определенных участках мозга. «От четырехсот до одной тысячи операций на мозге, известных как лоботомия, как сообщается, проводилось в стране каждый год. Но об определенном количестве их так и не поступило информации», — пишет журнал «Нью рипаблик».
